– Что вы рассказываете о себе в первую очередь при знакомстве с людьми? Четыре слова.
– Писатель, мама, жена, микробиолог.
– Давайте начнем с конца. Вы окончили Белорусский государственный университет по специальности "микробиология", шесть лет проработали в НИИ микробиологии и эпидемиологии, в настоящий момент занимаетесь писательской деятельностью. В какой момент микробиолог понимает, что он не микробиолог вовсе, а писатель?
– У меня есть страшное подозрение, что он это понимает с поступления на биофак. Все мои радужные ожидания и представления о выбранной специальности рассеялись, когда я столкнулась с суровой реальностью, с холодными обшарпанными кабинетами и чашками Петри. И тогда я поняла, что микробиология – это далеко не так возвышенно, как казалось.
– А как вы представляли себе микробиологию до этого?
– Представление мое сформировалось по фильмам: халаты чумологов, белые маски, очки, все красиво, стерильно, приборчики мигают огонечками. Я до сих пор помню, как в первый раз зашла в лабораторию, а там такая маленькая комнатушка, метров восемь, обшарпанные стены, сидит лаборантка в заляпанном халате, пьет чай с бутербродом и говорит мне: "Ну, здравствуй!" Я посмотрела и сказала: "Боже! Заберите меня отсюда в писатели!"
– Вы с детства увлекались биологией? Почему вы выбрали именно такую специальность?
– Я ее выбрала, потому что она фактически самая перспективная. Когда я поступала, самыми популярными специальностями были микробиология, биотехнология и экология. Я увлекалась зоологией и отчасти ботаникой, поэтому для меня микробиология была вынужденным выбором: когда ты отучился шесть лет на биофаке и уже примерно знаешь, с чем столкнешься, хочется найти специальность, которая тебя прокормит и для которой у тебя будет какая-то база.
– Когда выбирали специальность, вы уже тогда думали о творчестве?
– Вы знаете, нет. На момент окончания школы я писала, но не думала, что это будет моя карьера. Тогда я задумывалась о выборе специальности на всю жизнь.
– А что вы писали тогда?
– Тоже фантастику.
Внимание! У вас отключен JavaScript, или установлена старая версия проигрывателя Adobe Flash Player. Загрузите последнюю версию флэш-проигрывателя.
Скачать видео (202 Мб)
– Но это были записки в стол?
– Да, писала для друзей, в тетрадочке. Конечно, все это планировалось к публикации когда-нибудь потом, но это была такая детская мечта. У меня были две хорошие подружки, которые всегда с удовольствием читали все это дело на уроках, особенно на математике. Я им выдавала тетрадку каждый день, они прочитывали и высказывали свое одобрение.
– Одобрение?
– Попробовали бы высказаться плохо!
– Что их подкупало на тот момент?
– В той книжке действующими лицами были мы сами, и им очень нравилось читать про приключения, про себя со стороны. Но это была не серьезная литература – так сказать, по мотивам жизни.
– Помогает ли вам микробиология в творчестве?
– Любое высшее образование помогает, хотя просто бы тем, что оно развивает мозги. Когда ты пишешь фэнтези, приходится описывать времена года, природу, смену климатических зон, растительности в разных странах, и в этом плане микробиология помогает.
Микробиология достаточно интересна, потому что идущие там процессы отличаются от того, что происходит в макроорганизмах, и какие-то принципы можно перенять для создания образа какой-то нежити. Кроме того, у меня есть идея написать книгу, посвященную микробиологам в космосе, стебную книгу о моей лаборатории, какой она мне открылась, перенесенной в будущее, в космос. Мне кажется, получится достаточно интересно.
– О чем ваше творчество? Что бы вы могли сказать о нем в нескольких словах?
– О людях. Даже скажем так: об идиотах. Часто, когда я пишу сцены со своими героями, думаю: "Боже мой, какие они идиоты!"
– Но вы не позиционируете свою литературу как литературу об идиотах?
– Ни в коем случае! На ошибках учатся. Однажды моей подруге, журналистке, заказали интервью, порочащее фантастику. Она пришла ко мне и спросила: "Как тебя опорочить?" Мы с ней составили список вопросов, среди которых был и такой: "Не считаете ли вы, что ваше творчество отупляет читателей?".
В жизни столько курьезных ситуаций - откройте хотя бы bash.org. И мне очень нравится представлять себе, как люди будут себя вести в этих ситуациях. Взять и поместить в эти ситуации нормальных людей, а еще лучше - ненормальных, потому что ненормальные реагируют интереснее и личности они яркие, своеобразные, а значит, выдадут более яркую, более интересную, более смешную реакцию. Мне неинтересно писать о чем-то обыденном: мне интересно взять людей, закрутить события и посмотреть, как они будут выкручиваться.
– То есть ваши герои – это люди, которые попадают в условия, вами придуманные, и им там плохо?
– Ну, судьба такая у них…
– А затем вы придумываете, как им из этих условий выбираться. Эти наблюдения вы берете из жизни?
– Нет, из жизни я могу взять какие-то вводные, географические, политические моменты. Я с мужем, например, детально разрабатывала сцены политических отношений: как ведут войны, как грамотно устроить провокацию. Но выкручиваться приходится исключительно с помощью моего ума.
– Каким образом вы творите? Как это к вам приходит? Какие условия вам обязательно нужны для творчества?
– Писательство – это образ жизни. Когда ты пишешь книгу, ты в нее так вживаешься, что любую ситуацию подсознательно проигрываешь, не делаешь особенных усилий, чтобы ее проработать. Естественно, когда описываешь сложную сцену, ходишь и думаешь над ней, но когда пишешь книгу, ты обязательно целиком вживаешься в нее, и фактически все, что с тобой происходит, работает на нее без каких-то условий. Ты можешь идти по улице, у тебя в подсознании крутятся все сюжетные линии, а потом – какой-то толчок: автобус проехал, ветка качнулась – и ты думаешь: "О! А если сделать так и так?"
– А блокнотик с собой носите, чтобы мысли записать?
– Я диктофон ношу. Когда говоришь вслух, мысли кажутся глупыми – на это еще Агата Кристи жаловалась в своих мемуарах. Но когда мысль появляется на листе, когда ты ее шлифуешь, как-то обрабатываешь, вид у нее становится совсем другой. Поэтому я обычно надиктовываю тезисно: мне достаточно диктофона, встроенного в мобилку, чтобы я его открыла, сказала фразу, которая мне пришла в голову, или идею, а дома уже сажусь, просматриваю и пишу по ключевым моментам.
– В какой момент вы окончательно отказались от микробиологии и поняли, что литературная стезя – это то, чем вы будете заниматься еще долго?
– Причина была сугубо материальной: как только мне издательство стало платить больше, чем НИИ, я этот НИИ бросила. Когда у тебя маленький ребенок, муж, квартира, кролики, то полет творчества – это хорошо.
На самом деле с работой получилось так: сначала ушла на полставки, потому что совсем бросать не хотелось. Потом, когда уже родился ребенок, я просидела достаточно долго в декрете и поняла, что выходить из него мне совершенно не хочется, потому что нет никакого стимула. Мне неинтересна моя работа в таком виде, в котором я ее оставляла, мне неинтересна зарплата – горький смех и слезы, и я решила: лучше я буду хорошим писателем, чем посредственным микробиологом.
– В какой момент вы поняли, что литература "покатила", что вы не прогадали?
– Когда покатило, сложно сказать. Катит всегда, даже когда ты ерунду пишешь. Ты думаешь: "Я это издам, я прославлюсь, я стану великим писателем".
– Вы тоже об этом думали?
– Естественно! Когда вы что-то делаете, любое дело, вы уверены, что сделаете просто шедевр, иначе вы просто не будете это делать. Это касается любой творческой работы, даже вязания: ты уверен, что свяжешь такой свитер, что все просто упадут. А когда к концу подходит, по-разному получается: у кого свитер, у кого шарфик.
Реально профессионализмом это стало с пятой книги - я ее осознанно писала: не то чтобы под заказ издательства, но знала, что у меня ее точно возьмут, заплатят нормальные деньги; знала, что ее ждут, что книга востребована. Тогда пришло ощущение, что это работа, и к тому времени и семья, и муж стали относиться к моему писательству как к работе, а не как к хобби.
Мужчине легче сказать, что он писатель, что к нему надо относиться должным образом. Женщине говорят, что у нее есть борщ, стирка, ребенок и только в последнюю очередь она писатель, что очень обидно. Но сейчас все пришло в гармонию, все понимают, что писательство – это такая же работа, на которую нужно выделять время. И как другие люди ходят на работу, так я буду сидеть за компьютером.
– Вы зарабатываете больше мужа?
– Нет, не больше. Но хватает.
– Очень популярен ваш цикл книг о ведьме. Почему вы описываете мир ведьмы? Это как-то увязывается с подсознанием?
– Получилась достаточно стандартная главная героиня, потому что многие начинающие авторы пишут про себя. Это фактически я восемнадцатилетняя, когда хочется магии, меча, прекрасных принцев и чтобы все боялись. Когда я писала эту книгу, я совершенно не подозревала, что это удел всех молодых авторов.
Меня почему-то все идентифицируют с главными героинями, я не понимаю почему. Конечно, повествование велось от первого лица, но читатель постоянно забывает, что писатель – это не главный герой, по крайней мере хороший писатель. Я себя ведьмой совершенно не считаю.
– Но есть ли хоть что-то автобиографическое в вашей ведьме?
– При создании образа ведьмы использовалось достаточно много штрихов, позаимствованных на биофаке: описания преподавателей, мелкие случаи, какие-то юмористические случаи, которые мне рассказывали друзья. Например, в книге была сцена, когда короли, напившись, пошли в фамильный склеп, стали сдвигать плиты с саркофагов и сравнивать скелеты с портретами предков: мол, похож – не похож. Это реальная история, которую мне рассказали друзья: главы некоей державы несколько подгуляли, взяли портреты и стали сверять их со скелетами в склепе.
Штурм Новогрудского замка превратился в штурм замка, возглавляемый непутевым королем во время дождя. То есть это все было.
– Почему вы выбрали именно фэнтези?
– Это самый близкий жанр для меня как для биолога. Фэнтези подразумевает чудищ, деревни, поля, леса, луга – флора и фауна, и все это очень близко к биологии. Если бы я была математиком, физиком-ядерщиком, я бы писала научную фантастику. Но лучше писать то, о чем ты знаешь лучше.
Любая книга требует огромного количества знаний в разных областях. Я всегда говорю, что я пишу о людях. У меня в голове есть какой-то сюжет, связанный не с конкретным научным достижением, а с судьбой людей, их выбором. Дружба, вражда, любовь – все переплетено, а остальное нарастает. Если мне нужна сцена боя на мечах, меня консультируют специалисты по боевым искусствам. Молодые авторы очень грешат недостоверностью в описании таких сцен. Они описывают их примерно так: "Я схватил меч, воткнул и повернул три раза". Один мой знакомый сказал, что лучший вариант этой сцены в исполнении молодых авторов будет звучать так: "Я поднял меч, и они стали падать", чтобы люди не смеялись.
Я постоянно консультируюсь со специалистами. В последней книге, например, меня консультировал специалист по разведению кроликов. Консультировали меня и гидробиологи, строители плотин, люди, разбирающиеся в военных действиях. Естественно, я не могу досконально изучить предмет, но за основу берется то, в чем я разбираюсь лучше всего. Потом уже остальные кусочки можно "выцыганить" у знающих людей.
– Есть ли у писателей распорядок дня?
– Лучше, конечно, придерживаться распорядка, но не всегда получается. Я люблю писать по ночам. Если я одна дома и никто меня не трогает, я могу выспаться днем, а потом работать ночью.
– При этом вы успеваете сделать еще и домашнюю работу – ведь стирку, уборку, готовку, детей еще никто не отменял…
– Когда у меня спрашивают, как я все это успеваю, я говорю: "Я не успеваю". Это все делается в какие-то свободные моменты и как получится. Если у меня есть выбор - написать сцену, которая ко мне пришла и во мне горит так, что руки чешутся, или пойти постирать, я пойду писать сцену. Постираю как-нибудь потом.
– И домашние с этим мирятся?
– Ну а куда они денутся?
– Как идет творческий процесс? Вы придумываете героев, какие-то ситуации… Что происходит в этот момент в голове?
– Да оно как-то само собой идет. Трудно сформулировать словами - это все равно что объяснять, как вы думаете. Такова уж специфика мышления: идеи приходят в голову сами по себе, без меня где-то там вертятся, а потом всплывают. А я уже думаю: подходит – не подходит, полная ли чушь мне придумалась или это можно как-то использовать.
– Кто является первыми вашими читателями?
– У меня есть два-три человека, которые буквально с первых глав начинают читать мои произведения. В основном это коллеги, увлеченные фэнтези. Когда уже дело подходит к концу, подключаются просто знакомые: мне интересно их общее впечатление от книги. Иногда читает муж, если книга ему интересна.
– Чье мнение для вас важно? К чьему мнению вы можете прислушаться, даже что-то изменить в книге?
– Мнения этих людей, которые читают с самого начала, мне важны: это моя подруга-корректор, мой коллега-писатель. Я доверяю их мнению и знаю, что то, что они сказали, – не глупость и не отсебятина. Они тоже разбираются в писательской кухне и не станут советовать ерунды. Они примерно представляют, что из чего будет вытекать, у них очень большой багаж прочитанных книг, и если я вдруг кого-то копирую, они мне сразу скажут. Случайных читателей я никогда не привлекаю к работе над книгами – они меня только отвлекают.
– Как вы относитесь к критике?
– Сейчас достаточно спокойно. Возможно, надо относиться к ней как-то более активно, говорить, что я прислушиваюсь к критике. Раньше я расстраивалась от негативных отзывов и бурно радовалась позитивным, а сейчас я стала воспринимать ее как-то отстраненно, более профессионально что ли: я смотрю, за что больше ругают (или хвалят). Если критика серьезная, конструктивная (особенно если ее повторили несколько человек), я, конечно, обращаю на нее внимание.
– В одном из своих высказываний вы сказали, что ваши произведения отличает ирония, часто переходящая в сарказм. Где заканчивается ирония и начинается сарказм? Грань есть?
– По-моему, нет, я их особо не отличаю. У меня или саркастическая ирония, или иронический сарказм.
– Насколько с вами легко в быту?
– Кто как отзывается: одни говорят, что тяжело, другие – что легко. Главное – не трогать меня.
– А в чем сложности?
– Я мизантроп. Я люблю вылазки куда-то, люблю общаться, но все это обычно носит точечный характер. В основном я предпочитаю одиночество, и даже в шумной компании я могу сесть в угол и спокойно заниматься своими делами. При этом у меня будет прекрасное настроение, я буду совершенно комфортно себя чувствовать. Люди обижаются, что я на них не обращаю внимания.
– Но при этом вы не закрытый человек?
– Абсолютно нет. Если есть о чем поговорить, я буду разговаривать. Но я моментально отключаюсь, перехожу в "спящий режим", как монитор.
– Ваши герои – отрицательные персонажи. Они для вас более интересны, чем положительные?
– Конечно! Всем нормальным людям более интересны отрицательные персонажи. Но я считаю, что по большому счету нет героев сугубо отрицательных или исключительно положительных. Например, если начать рассматривать происхождение образа Бабы-яги в славянской мифологии, понимаешь, что значение слова "Баба-яга" с годами исказилось, ушло в сказку, приобрело негативный оттенок. Скорее всего, изначально это слово означало ведуний, знахарок, которые помогали людям.
Мне сложно однозначно сказать о каком-то персонаже, плохой он или хороший: каждый человек свои плохие действия оправдывает для себя хорошими мотивами и благими намерениями.
– Вы бы жили в своих книгах?
– Нет, что вы! Что я там забыла? Разве что при условии, что мне дадут те бонусы, которые я дала своим героям: умение навалять всем, пригвоздить молнией, кусачего коня, который всех затопчет, и при этом еще умение усидеть на нем. Но если взять современного человека и закинуть в этот мир, это будет катастрофа. Ведь там даже туалетной бумаги нет! Из этих соображений я бы не хотела там жить.
– Не думаете ли вы писать на белорусском языке? Согласились бы вы за гонорар от мецената написать серию книг на белорусском языке?
– Белорусский я учила в школе, на белорусском я разговаривала в деревне, у меня даже пятерка по белорусской литературе. Но практики фактически нет. И хотя у нас официально принято двуязычие, все же в основном народ общается на русском. Просить меня писать на белорусском – это просить заняться тем делом, в котором я не разбираюсь. Если читатели хотят от меня литературного белорусского языка, они от меня его не получат. Максимум, что я могу сделать, – это написать книгу на русском языке и позволить перевести ее на белорусский.
Такой вопрос уже возникал много раз. Я даже предлагала нашим издательствам издать мои книги на белорусском языке. Но все говорят, что это невыгодно, что никто не купит. Конкуренции с российскими книгами наши произведения, да еще и на белорусском, просто не выдержат.
Книги пишутся для людей. И даже если меценат мне предложит такой же гонорар, как издательство "Альфа-книга", я откажусь. Творчество не может делаться для кого-то в стол, поэтому мне проще писать книги на русском, которые гарантированно найдут своего читателя и получат отклик.
– Вы когда-то упоминали, что хотели написать "космическую" книгу, на космическую тему. Не прошло ли это желание? Как продвигается процесс?
– Продвигается потихоньку. Я поняла, что одна ее не потяну – я недостаточно "космическая". У меня есть автор Андрей Уланов, с которым мы уже написали одну книжку, и сейчас мы с ним собираем материалы для космической части. Причем я отвечаю за часть биологическую, а он будет отвечать за космические корабли, бластеры, в которых я не разбираюсь.
– Насколько вам с Улановым комфортно?
– Мне с ним очень комфортно – он джентльмен. Когда два писателя начинают писать книгу, они обычно тянут одеяло на себя, дерутся за него. А Уланов мне обычно уступает. Конечно, в пределах разумного, но у нас никогда не было такого, чтобы мы сцепились по поводу сюжета. На худой конец можно договориться на вариант, который устроит нас обоих. Работать с ним было одно удовольствие: мы обсуждали сцену, потом ее писали. Надеюсь, что следующую книгу мы напишем точно так же.
– Что для вас означает ведение блога в ЖЖ? Не мешает ли его постоянное поддержание вашему творчеству?
– Блог скорее стимулирует творчество: когда у меня нет настроения писать, когда мне хочется высказаться, почему бы не пойти в ЖЖ и что-то не нацарапать? У меня к ЖЖ достаточно странное отношение в последнее время: с одной стороны, я его расцениваю как рекламу, но это не главное. Он не преследует никаких коммерческих целей - только самовыражение. Я разделяю книги и ЖЖ: книги пишутся более профессионально, а блог – это поток сознания.
– Кто из писателей-фантастов вам нравится?
– Пару раз в год я езжу на конвент, и писатели в большинстве своем оказываются очень приятными людьми. Я дружу с многими писателями, книги которых я читать не могу. А читаю я, наоборот, книги тех, с которыми особо не дружу: не потому, что люди плохие, а потому что читать интереснее то, что написано уровнем как минимум равным твоему, а лучше - даже выше.
– Спрашивают ли писатели вашего мнения о своей книге?
– Книги друзей я читаю, и честное мнение я этим друзьям высказываю, если они этого хотят. То, что мне присылают на "мыло", я, честно скажу, удаляю не читая: не должен писатель оценивать произведения молодых авторов – на это есть издательства. У писателя есть другие дела, и он непрофессионал в этом деле.
– Приходится ли вам заставлять себя работать? Приходится ли избавляться от лени и удерживать рабочий ритм?
– Приходится, естественно, но у меня достаточно развито чувство совести: я понимаю, что у меня есть какая-то норма. Я могу сделать ее за несколько часов и тогда чувствую, что долг на сегодня выполнен и можно начать лениться. Если я свою норму не сделала, то из рук валится все другое.
Естественно, бывают дни, когда не пишется ни в какую. Тогда лучше перейти на домашние дела, которые заброшены (например, все заросло пылью), и заняться ими. Рутинная работа, не задевающая мозг, очень стимулирует его деятельность.
– Как можно не запутаться в сюжетных линиях? Можно ли вообще в них запутаться?
– Запутаться нельзя, можно что-то упустить. Реально в день я пишу от силы вордовский лист двенадцатым шрифтом. За компьютером провожу пять-шесть часов. В остальное время я перечитываю уже написанное, правлю. В законченном тексте правок практически нет, потому что я шлифую его в продолжение работы: пишется новый кусок и одновременно перечитывается уже написанное. Такая напоминалка постоянно держит в теме, поэтому запутаться в сюжетных линиях нельзя.
– Вас очень часто называют великой белорусской писательницей. Как вы сами к этому относитесь?
– Это совершенно шуточное название, я даже не помню, откуда оно пошло. Как я к этому отношусь?.. Ну кликуха у меня такая.
– Когда вы устроите встречу с читателями в Москве?
– Я дважды проводила встречи в Москве. В последний раз это было в момент выхода книги "Плюс на минус", тогда было даже две презентации – в Москве и Зеленограде. В этом году я планирую провести презентацию в Питере.
– Насколько важны такие встречи читателей и писателей? Как вы к ним относитесь?
– Это как банкет по завершении работы. Я не понимаю, как некоторые писатели проводят цикл презентаций в нескольких городах. Для меня все не так: я закончила книгу, год провела практически в затворничестве, и мне хочется посмотреть в глаза этим людям. Презентация обычно длится три-четыре часа, ко мне приходит сотня-полторы поклонников с книжками, и это достаточно сильно выматывает. От двух-трех презентаций в год просто устаешь.
В Минске презентации организуют исключительно по моему желанию на "Поющих фонтанах". Но в этом году, к сожалению, презентации там не будет – есть некоторые проблемы. Поэтому презентация переносится в Питер, где ее будет устраивать издательство на более высоком уровне.
– Как обычно проводится презентация?
– Я приходу, сажусь и говорю: "Ребята, вы книжки уберите, давайте говорить". Бывают очень оригинальные вопросы, бывают очень интересные люди. Хочется просто посмотреть на своих читателей, узнать, кто они.
– Можете ли вы описать, какой он, ваш читатель?
– В основном это девушки от 14 до 20 лет. Очень забавно, когда приходят мужчины: если человек пришел, это значит, что он ничего не боится, у него обычно хорошее чувство юмора, и наиболее интересные вопросы поступают от читателей-мужчин.
– Хотели бы вы экранизации ваших произведений? Какому режиссеру доверили бы столь тонкое дело?
– Питер Джексон пойдет, Миядзаки. Мне предлагали экранизацию, но, к сожалению, на горьком опыте своих коллег я знаю, как это происходит. Какому-то олигарху надо "отмыть" деньги, он предлагает писателю написать сценарий по своей книге, а потом снять фильм. Фильм обычно очень низкого уровня, низкого качества, на середине он часто "глохнет". Тем не менее многие на это подписываются: все-таки деньги за сценарий.
Я ни на что особо не претендую. Мне хватает того, что у меня есть. Если какая-то крупная компания с хорошим бюджетом, с хорошим режиссером заинтересуется, то, конечно, я с удовольствием соглашусь, я этого очень хочу. Но если делать абы как, то лучше не делать вообще, пусть лучше будут книги.
– Какие фильмы вы смотрите? Какое кино любите?
– В последнее время я хожу в кино на блокбастеры – так получается. "Аватар", "Шерлок Холмс", все яркое, красочное, со спецэффектами – я туда хожу. Я в курсе последних новинок, но не больше.
– Как обычно идет творческий процесс? Мне иногда кажется, что писатель очень тщательно обдумывает, как убить своих героев…
– Писатель всегда любит своих героев, он их просто обожает, даже если это злодеи. Конечно, некоторые изначально обречены на убой, особенно если это отрицательный герой. Когда доходит до концовки, начинаешь думать: "Если я его убью, какой мощной получится концовка! Читатель будет плакать!" Но жалко.
Начинаешь приставать к друзьям, к тестерам. Одни говорят, что если я убью героя, они, тестеры, меня убьют сами, другие говорят: "Мочи, красиво будет". Это вечная проблема писателя – убить его или не убить. Больше ориентируешься на сюжет: если сюжет требует, чтобы герой помер, значит, помрет – что поделаешь.
– Бывает ли так, что вы пишете какую-то вещь, потом перечитываете - и понимаете, что это гениально?
– Бывает, конечно. Бывает в основном на юмористических сценах: как напишешь, сам сидишь и хохочешь. В такие моменты чувствуешь себя просто гением.
– Какой вы сможете дать совет начинающим писателям-фантастам? На что делать упор в творчестве?
– Можно я отвечу словами одного из моих любимых писателей - Сапковского? Пан Анджей весьма несдержан на язык и всегда говорит то, что думает. Однажды к нему подошли журналисты и спросили: "Когда к вам приходят молодые авторы за советом, что вы им отвечаете?" Пан Анджей отвечает: "Я гоню их вон! Какой ты писатель, если просишь у кого-то совета?" Я с ним полностью согласна.
– Есть ли у ваших персонажей реальные прототипы, знают ли они об этом и как к этому относятся?
– Если есть – то знают и относятся хорошо.
– Считаете ли вы, что прочитанная книга должна изменять читателя? Или только развлекать?
– Если читатель не развлекся, он не изменится. Читателя важно зацепить, и делать это можно по-разному. Я цепляю юмором: человек смеется, книга ему понравится, и, возможно, он впитает какие-то идеи.
– В чем вы видите будущее русскоязычной фантастической литературы? Есть ли у нее какой-то потолок?
– Этим вопросом задавались и двадцать, и тридцать лет назад, а фантастическая литература была, есть и будет.
– Как вы относитесь к тому, что ваши книги очень быстро после их выхода можно скачать в интернете?
– Отрицательно. Я не против бесплатных библиотек, но писателю, который год работал не покладая рук, хочется за свой труд получить вознаграждение. Если появление книг в Сети месяца на три задерживается после выхода тиража в бумаге, его успевают раскупить и автор получает вознаграждение за свой труд. Если же люди скачали книгу бесплатно, то они фактически лишили писателя стимула создавать новую книгу.
– Какой вас не знает никто?
– Совсем никто? Не скажу.
